Нейрохирургическое отделение Областной клинической больницы № 2 — единственное в Тюменской области, где оказывают экстренную нейрохирургическую помощь жителям региона. К сожалению, дети — самые частые пациенты этого отделения, особенно во время каникул. С какими травмами поступают маленькие пациенты, рассказывает Дмитрий Петрович Воробьёв,  заведующий нейрохирургическим отделением Областной клинической больницы № 2, главный внештатный нейрохирург департамента здравоохранения Тюменской области.

— Для врачей нейрохирургического отделения самая тяжелая пора — каникулы: как летние, так и в любое другое время года. До 80% пациентов в это время — дети с черепно-мозговыми и спинно-мозговыми травмами разной степени тяжести, которые так или иначе связаны с развлечениями. Зимой — это горки. Летом – неудачные ныряния, падения с качелей, велосипедов и электросамокатов. Одно время обращений после происшествий со средствами индивидуальной мобильности было столько, что напоминало эпидемию. 

После того как в городе приняли меры по ограничению скорости каршеринговых электросамокатов и запретили их использовать в ряде общественных парков, ситуация улучшилась. Точно также на нашу работу повлияла принятая в свое время мера по ограничению продажи алкоголя ночью, когда снизилось число обращений взрослых с разбитыми головами. 

Однако профилактические меры касаются только арендованных самокатов. На личных – как гоняли, так и продолжают гонять, падать, сталкиваться, наезжать, разбиваться сами и травмировать окружающих. К сожалению, культура поведения не продается вместе с самокатом, а многие родители не считают нужным контролировать своих детей во время двухколесных прогулок, объяснять правила дорожного движения и пребывания в социуме. 

Поведение пешеходов тоже далеко от совершенства. Вы, наверное, и сами не раз наблюдали картину, когда взрослые вместе с детьми перебегают дорогу в неположенном месте, вне пешеходного перехода или по «зебре», но на красный сигнал светофора. Ребенок запоминают эту модель поведения и, подрастая, сам так поступает, в итоге попадая на койку нейрохирургического отделения. Это серьезная проблема, которая просто требует широкого и активного информационного просвещения.

— По вашему мнению, информационное просвещение эффективно?

Активная и повсеместная профилактика даёт результат. Мы убедились в этом, когда повсюду регулярно размещалась информация об опасности открытых окон и о том, что москитные сетки не защищают малышей от падений с высоты. Было бы неплохо подобное информирование организовать ещё по одной актуальной беде – падения малюток с пеленальных столиков, кроваток, диванов, из колясок и люлек. Каждый день у нас из-за этого по нескольку обращений. Мы-то поможем, но вот последствия у ребёнка от ушиба мозга, трещин, а то и переломов костей черепа могут остаться на всю жизнь. Отговорок, мол, малыш у нас слишком активный, быть не должно. Взрослые должны понимать: если малыш несколько месяцев от роду откуда-либо падает – это их прямая ответственность. 

Хотя бы потому, что полученные в результате падения или ДТП травмы относятся к разряду высокоэнергетичных, отличаются более высокой тяжестью, дольше лечатся и требуют длительного восстановления. Иногда реабилитация занимает всю оставшуюся жизнь. Стоит ли того бытовая беспечность либо лихачество на дорогах и тротуарах? 

— Назовите, пожалуйста, первые признаки черепно-мозговых травм, которые должны насторожить родителей и тех, кто находится рядом с пострадавшим ребенком.

— Проблема в том, что детский организм — очень пластичный, и у ребенка, особенно маленького, симптоматика травмы может не проявляться долгое время. По этой причине лучше лишний раз обратиться в больницу и показаться врачу, чем упустить время, когда помощь наиболее эффективна. Первые признаки черепно-мозговой травмы, когда нужно вызывать «скорую», — нарушение сознания, тошнота, рвота, головная боль. Если у пострадавшего открылась рвота, уложите его на бок до приезда врачей – так убережёте его от аспирации рвотными массами. Попросту – поможете не задохнуться. В целом, общее правило при подозрении на травму головы и спинного мозга - без большой нужды не трогать голову и спину, не тревожить человека.

Если решили самостоятельно везти пострадавшего ребенка к врачам – помните, что экстренная нейрохирургия работает на базе взрослого приёмного отделения ОКБ №2 по ул. 
Мельникайте, 75 строение 3. 

— А бывали в вашей практике случаи из разряда чуда?

— У нас экстренная служба, можно сказать, каждый день случаются чудеса. Например, в этом году ребенок двух с небольших лет упал с восьмого этажа, обошлось без черепно-мозговой травмы. В прошлом падал малыш с четвертого этажа, и тоже без травм обошлось. Сложно в такое поверить, но деткам действительно чудесным образом повезло. Правда, так бывает очень редко, чаще всё заканчивается тяжёлой сочетанной травмой, поэтому и просим взрослых быть бдительными. 

— Травматологи, например, говорят о том, что прежнее поколение детей не получали травмы там, где травмируются современные дети. Прыгали с деревьев и дальше бежали, а сегодня такие прыжки могут закончиться растяжением, а то и переломом. Вы замечаете подобные особенности?

— Действительно, современные дети двигаются меньше, у них меняются двигательные стереотипы, низкая общая физическая подготовка, соответственно, слабый мышечный каркас, неразвитая координация и скелет. В совокупности это приводит к неумению уворачиваться от мяча, автоматически группироваться при прыжках на батутах и любом падении, даже с высоты собственного роста. Отсюда и травмы на «ровном месте» до гематомы головного мозга и сложных переломов.

— Для ваших маленьких пациентов важно находится в больнице вместе с мамой? Как вы к этому относитесь? 

— Да, дети у нас госпитализируются с одним из родителей либо с бабушкой или дедушкой. Мы только поддерживаем желание близких быть рядом с малышом: это и более-менее привычная обстановка для маленького пациента, и психологическое спокойствие. К тому же взрослые подмечают любые изменения в самочувствии ребенка и сигнализируют о них нам. В итоге лечение проходит лучше и спокойнее. 

В реанимации, конечно, свои правила. Постоянно быть рядом нельзя, а вот посещать согласно действующему законодательству можно. Мы идём навстречу родственникам, понимаем, что им важно увидеть дорого им человека, убедиться, что им занимаются. Да и самому пациенту, если он в сознании, точно также важна поддержка близких. Но как врач скептически отношусь к этому. Реанимационные пациенты очень уязвимы, и любой микроб с улицы может ухудшить их состояние, поэтому настаиваем на соблюдении санитарных и противоэпидемиологических мер при посещении больных.

Есть и ещё один нюанс. Пустой нейрореанимация не бывает, и чисто физически невозможно, чтобы рядом с пациентом 24/7 находился кто-то из медицинских работников. Это совершенно не означает, что он без присмотра или забыт. Во-первых, врачи и медсестры регулярно обходят палаты. Во-вторых, у нас много современной следящей аппаратуры, которая чуть что сигнализирует об изменениях показателей больного. Родственникам пациента это бывает трудно понять – они и так испуганы случившимся, а обстановка реанимационной палаты - огромное количество аппаратуры и мониторов, множество трубочек и проводов, искусственная вентиляция легких – не способствуют успокоению. Психологически сложно видеть в такой ситуации родного человека, особенно своего ребёнка.

— А почему вы в свое время выбрали нейрохирургию?

— Когда учился в тюменском мединституте, нейрохирургия на тот момент была самой неизведанной областью. Конечно, появился интерес глубже изучить эту область медицины.

— Вы помните своих первых пациентов?

— Помню первого нейрохирургического пациента с практически раздробленной головой – на него с высоты 12 метров из вертолёта упала кувалда. Практически все своё первое дежурство провёл у операционного стола вместе с другими врачами – лорами, травматологами, челюстно-лицевыми хирургами. А вот легкие пациенты не запоминаются. Меня порой спрашивают: как не помните, вы же меня оперировали! Парирую – значит, всё прошло хорошо, а это — показатель успешного лечения.

— Пациенты часто возвращаются, чтобы поблагодарить? Для вас это важно?

— Да, есть такие. Пару лет назад виделся с одним из наших пациентов. После тяжёлой травмы он хорошо восстановился, сам вырезает шахматы. Отрадно было видеть его: как врач понимаю, что возможность выполнять тонкую работу – лучшее доказательство успешного лечения и реабилитации. Такая моральная поддержка, конечно, важна для всех медиков. 

Порой непросто за минуту принимать решение – как и чем лечить, в какой последовательности. Встречи с пациентами – это не только моральное удовлетворение от проделанной работы, но и шанс выжить для других пострадавших. Поясню чуть подробнее. Много лет назад консультировал женщину, ей рекомендовали срочно прервать беременность, поскольку у ребёнка заподозрили гидроцефалию. Малыш же был долгожданный, тяжело доставался своим родителям. Хотелось помочь этой паре. Ребёнок стал первым в Тюменской области, кому по согласованию консилиума сделали МРТ внутриутробно. Шли на большой риск, поскольку в то время даже рекомендаций чётких не было, можно или нет проводить такую диагностику при беременности. МРТ показало: гидроцефалии нет, есть эпизоды в развитии, когда желудочки увеличиваются. Я взял на себя ответственность и сказал, что прерывать беременность не нужно. Через восемь лет встретился с этим ребёнком – здоровым, развитым и интеллектуальным. Лучшее подтверждение, что мы тогда всё сделали правильно, и этот опыт можно повторять при необходимости.

— Нейрохирургия — востребованная специальность среди будущих врачей?

— Востребована — она одна из немногих, где нет дефицита кадров. У нас очередь из ординаторов. Я про молодое поколение слова плохого сказать не могу, все очень мотивированные, эрудированные и, что важно, — рукастые молодые люди.

— А по какому критерию вы отбираете кадры?

— Общечеловеческие качества в нашей работе важнее, наверное. Не столько гениальность. У нас не задерживаются люди, которые изначально считают себя гениями, которым все что-то должны… Конечно, человек должен быть грамотным. Но у нас тяжелая работа: стрессоустойчивость, умение работать в коллективе, умение общаться с родителями и родственниками пациентов — наиболее ценные качества. Работа нервная, врач ни при каких условиях не может позволить себе сорваться. То есть морально-волевые качества для меня при выборе на первом месте, а если кандидат чего-то не знает или не умеет, мы в любом случае его обучим. В целом же, сегодня ужесточились требования к врачам — и по стажу, и по образованию. К нам чаще всего приходят осознанные ординаторы, у них высокая мотивация к получению профессионального опыта. Я своим детям ставлю их в пример. И очень доволен и горжусь всеми своими сотрудниками!

— А вы  сами как привыкали к таким условиям? Научились не пропускать через себя сложные ситуации?

— В отделение нейрохирургии я пришел в 1995 году. С тех пор с небольшими перерывами работаю на одном месте. В 1990-х годах у нас другие условия были, рук не хватало, поток пациентов был огромный. А что касается сложных ситуаций: врач не может не принимать близко к сердцу беду пациента. Конечно, в обморок не падаю, не рыдаю. Но каждую сложную ситуацию пропускаю через себя. 

— Что спасает? 

— Физический труд в свободное время.

Автор: Валерия Абилькенова

2023-08-23 05:51:18