Заведующий детским приемным отделением Областной клинической больницы №2 Олег Константинович Селиванов рассказал информационному изданию НЕДУГАМНЕТ.РУ, чем отличается детский врач от взрослого, почему педиатр должен быть ещё и психологом и что делает доктор, когда «автобус приехал». Специалист также ответил на волнующие читателей вопросы о том, с какого возраста юного пациента госпитализируют одного, как проходит обследование детей на коронавирус и что должно быть в домашней аптечке.

– Олег Константинович, расскажите про ваш путь: как вы пришли в медицину? Почему именно педиатрия?

– Любовь к естественным наукам, книги и фильмы про врачей подтолкнули к выбору профессии. Выбрал педиатрический факультет, так как сразу понимал, что не хочу быть взрослым врачом.  

Окончил институт в 1999 году, затем два года ординатуры, а сертификат врача получил в 2001 году. Получается, врачом-педиатром работаю уже 21 год, и ни разу об этом не пожалел.

– В чем особенность детской медицины?

– Педиатр лечит детей. Когда мы приходим по своим делам во взрослый стационар и смотрим на врачей, их принцип работы, подход к пациентам, методы диагностики — это другая вселенная. 

Вот представьте. Вы врач-терапевт, работаете несколько лет на участке или в стационаре. К вам приходят в основном возрастные пациенты, пенсионеры, у которых масса сопутствующих заболеваний. За день вы осмотрели 40 бабушек, за год — 10 тысяч. Через несколько лет практики ко взрослым пациентам вы можете начать относится как к ремеслу. Работа превращается в рутину. Вы будете квалифицированным специалистом, но высок риск выгорания. 

В педиатрии не так. Спустя 10–15 лет работы этот малыш, лежащий на пеленальном столике, всё ещё вызывает живые эмоции. Чем младше ребенок, тем он непосредственней: он не слукавит. Педиатрам проще сохранить искреннее желание помочь пациенту, несмотря на годы работы.

Еще одно отличие детского врача от взрослого: большинство заболеваний у детей острые, полностью излечимые. Например, к терапевту приходит бабушка с высоким давлением и букетом сопутствующих заболеваний (сердечная недостаточность, хроническая венозная недостаточность, желчекаменная болезнь и т.д.) С помощью назначенных препаратов вы стабилизируете давление, но никогда не вылечите артериальную гипертензию у пациента 75 лет. Большинство детей вы вылечиваете полностью. Острая пневмония, пиелонефрит и прочие заболевания — вы достигаете 100-процентного результата. И это очень мотивирует.

Еще об отличиях. Нет гарантии, что взрослый выполнит все рекомендации врача. Если лечение касается ребенка и мама ответственная, а большинство мам такие, она проследит за приемом всех препаратов. 

Педиатр и терапевт — разные специальности, совершенно отличные миры, и я рад находиться на своей планете. 

– А если это подросток?

– Это отдельная тема. Даже когда я был студентом, подростки старше 14 лет в детский стационар не шли. Сейчас считается, что дети – это до 18 лет. Но когда смотришь такого «ребенка», понимаешь, что он уже ближе к взрослому. А потому у врача другой подход к нему.

– Что вы любите в своей профессии?

– Конечно же, результат. Сам процесс, осмотр, диагностика, изучение анализов — это очень интересно, но в любой профессии все-таки важен результат, в нашем случае –когда маленький пациент выздоравливает.

– Олег Константинович, какие сложности возникают в работе с маленьким пациентом?

– Сложности — это миф. Многие думают, что диагноз поставить детям сложно. Вот лежит шестимесячный малыш, он же не скажет, где болит: он плачет, ему плохо. 

Любой педиатр подтвердит: выйти на диагноз всегда можно и у маленького человечка. Есть, во-первых, мама, которая тщательно расскажет анамнез заболевания. Есть осмотр врача и тот минимум, который можно сделать в рамках приемного отделения через лабораторию и результаты соответствующих обследований и анализов.

– Может быть, тогда трудности возникают с родителями маленьких пациентов?

– С маленькими пациентами нет сложностей в работе, а совзрослыми могут возникнуть трудности. Иногда родители пациентов уходят в разговоре не туда, рассказ длинный, а результатов может не принести. Цель доктора — подтолкнуть их своими краткими и четкими вопросами на то, что нужно врачу. Я говорю: «Так, давайте как в прокуратуре: вопрос-ответ». 

Кроме того, родители бывают разные. И здесь всегда педиатр выступает психологом. Ты не просто врач, который работает с пациентом, осматривает его: если не установлен контакт с мамой, то и лечение назначить будет труднее. Нужно родителя настроить на одну волну, объяснить, что с ребенком. За годы работы навыки психолога нарабатываются у каждого педиатра.

– Сколько маленьких пациентов вы принимаете?

– В день организационной работы заведующим я не веду приемы. Но когда дежурю, раз в неделю, за это время проходит примерно человек 50–60, цифра распределяется на троих педиатров в смене. Пациенты поступают к нам по скорой помощи, по направлению на госпитализацию из поликлиники, и есть самообращения.

60–70% случаев достаточно простые: респираторные инфекции верхних дыхательных путей, бронхиты, инфекции мочевой системы. Остальные 30–40% — этоситуации, которые требуют внимания экстренного приемного отделения.

Около 300 обращений в сутки в целом. Понятно, что в выходные пациентов больше. Суббота, воскресенье и понедельник – самые тяжелые дни.

– С какими жалобами обращаются пациенты?

– В педиатрии большая часть обращений — респираторные инфекции: ОРЗ, бронхиты, пневмонии. Это высокая температура, катаральные изменения (насморк, кашель). В эпидсезон (осень-зима, первая половина весны) их больше, потому что холод, скученность детей в школах и детсадах. Все остальное — инфекции мочевой системы (пиелонефриты, например), нередко аллергические реакции. К хирургам — все подозрения на «острый живот»: на аппендицит, например.  

– Какие заболевания можно назвать сезонными?

– Октябрь, ноябрь, начались холода — это стандартно подъем вирусных инфекций. Это все продолжается и зимой, и в первой половине весны.

Весна — сезон цветения растений, у нас идут поллинозы, обострение бронхиальной астмы. Летом жарко, помимо респираторных инфекций, возникает подъем кишечных инфекций. 

Таким образом, сезонность мы видим постоянно: респираторные инфекции осенью и зимой, аллергические весной и кишечные летом.

– Как выглядит ваш стандартный рабочий день?

– Если говорить о буднях, то сводка, планерка, работа со старшей медсестрой. Потом могут быть консультации детей в реанимации по педиатрическому профилю, врачебные комиссии, служебные обсуждения.

Если это дежурство — осмотр педиатра, пациенты идут один за другим. Их также заносят в специальную программу, с которой специалисты работают по стандарту.

– Успеваете ли вы отдыхать?

– Отдыхать удается только в каких-то промежутках: все зависит от того, как идут пациенты. У нас даже есть такой термин «автобус приехал» (когда одномоментно поступает много пациентов). Непредсказуемая ситуация. В вечернее время людей всегда больше. В таком случае ты можешь не выйти из кабинета. Но потом все равно будет спад. 

Стараюсь всегда обедать. 

Если врачей достаточно, мы справляемся. Когда на приеме один или два доктора, период ожидания увеличивается. Доктора у нас тоже болеют. Врач стоит в бригаде в ночь, заболевает и выбывает из процесса. Нас остается двое, а пациенты идут: выбежать пообедать уже сложнее.

– Многие детки боятся врачей, не идут на контакт. Что вы делаете в этом случае?

– Какой-то хитрости нет. Всегда есть дефицит времени. Я понимаю, что в коридоре сидят и долго ждут приема. До 6–8 месяцев еще малыш – его можно посмотреть. 

От года до двух лет уже начинается негатив к чужому. Тут нужно дать ребенку немножко адаптироваться: у мамы на руках, чтобы она была рядом с ним. Пять минут ненадолго продлят ожидания для тех, кто в очереди, зато позволят ребенку на приёме привыкнуть к врачу.

Я частенько говорю: «Смотри, вон там мышка, какая мышка!..», и ребенок начинает всматриваться, кто и где там бегает.

Бывает так, что, несмотря на все ухищрения врача, ребенок плачет. И мама спрашивает, почему я не слушаю его фонендоскопом. Открою одну нашу маленькую педиатрическую тайну. Если педиатр проводит аускультацию ребенка (обследует фонендоскопом), а он громко кричит, то знайте, что кроме крика усиленного в 100 раз, врач ничего не услышит. Диагностическая ценность такого осмотра равна нулю: у кричащего малыша услышатькакую-то симптоматику невозможно. 

– Каждый врач встречается с негативом во время работы. Как вы реагируете на него?

– По-разному. Когда мама заходит с негативом в кабинет и выплескивает его на тебя, ты должен вроде как среагировать. Но есть такое выражение – «poker face». Я вежлив, тактичен, у меня непроницаемое выражение лица, как у робота, не вовлекаюсь в негатив. И мама потихонечку успокаивается. 

– С какими мифами, стереотипами о лечении среди пациентов встречаетесь?

– Есть такой стереотип: если человек заболевает, его надо лечить обилием лекарств. На прилавках в аптеке множество препаратов, эффективность которых не доказана. В практиках других стран при лечении респираторных заболеваний назначают обильное питье и жаропонижающее. Там не знают наших препаратов для лечения вирусной инфекции. Это полностью отечественные разработки, в большинстве —  иммуномодуляторы, которые требуют подтверждения  своей действенности. 

Укоренённый миф про противовирусные. Помните, если у вас ребенок температурит, вирус уже в крови, то есть он уже болен. На корню оборвать вирусную инфекцию чудо-таблеткой невозможно. Главный борец — иммунитет самого заболевшего. Если детский организм дает температуру под 39, это показатель, что иммунитет активно борется с вирусом. 

– Что должно быть в семейной аптечке?

– Много лекарств не нужно: только самое необходимое:

1. жаропонижающее в зависимости от возраста пациента: детские формы в виде сиропов, свечей, для взрослых – в таблетках и порошках;

2. антисептик от детских ссадин и порезов. Часто детей приводят с сыпью, а её элементы в зеленке или йоде, врачу труднее их разглядеть. Рекомендую применять хлоргексидин;

3. антигистаминное средство против аллергических реакций: есть и в каплях, и в таблетках;

4. сорбент поможет с расстройством кишечника;

5. спазмолитик;

6. назальные сосудосуживающие капли;

7. антибиотик нужен лишь по назначению врача.

– Про госпитализацию: с какого возраста ребенка могут госпитализировать одного, без взрослого?

– Согласно территориальной программе и другим нормативным документам, ограничения нет. Бывает ситуация: 10–12 лет ребенок, может сам за собой поухаживать, при этом он не имеет какого-то фонового заболевания. Но если мама хочет остаться с ребёнком, мы не имеем права ей отказать. В регламенте стационара предоставлять место лицу по уходу за ребенком до 4 лет. С детьми старше, вероятнее всего, это будет одна койка. Зачастую, если есть свободное место в палате, то родитель спит на отдельной кровати.

Понятно, что дети с фоновыми заболеваниями (ДЦП, эпилепсия и др.), которым необходима помощь в передвижении, кормлении, гигиеническом уходе, вне зависимости от возраста поступают со взрослым. 

– Рекомендации родителям: когда стоит везти ребенка в приемное отделение самим, а когда лучше вызвать скорую?

– Возьмем ситуацию: если нагрузка на скорую помощь обычная, то надо её дождаться. 

Допустим, у ребенка ветряная оспа: температура, высыпания быстро превращаются в пузырьки, которые лопаются. Вирус ветрянки высококонтагиозный. Родители могут привезти зараженного пациента в приёмное отделение, говоря, что это аллергическая сыпь. В приёмном уже скопилась некоторая очередь, и теперь у этих пациентов высокий риск заболеть ветряной оспой. 

Если приедет бригада скорой помощи или участковый педиатр, то ребенка оставят лечиться дома. В случае госпитализации — направят в инфекционную больницу. 

Маршрутизацию по стационарам знают медики: фельдшер скорой помощи, врач неотложки, участковый-педиатр, который придет домой. Их осмотр предостережет от подобных случаев заражения в приемном отделении. 

То же самое можно сказать о ротавирусной инфекции. Распределение таких пациентов идёт в инфекционную больницу. Стоит помнить, если дизентерией, сальмонеллезом мы можем заболеть через грязные руки, фрукты, то все кишечные вирусы передаются и воздушно-капельным путем. Многим кажется, что инфекционная больница — это очаг распространения вирусов и инфекций. Но это неверно, это стандартная клиника со своими правилами. У пациентов не должно быть мысли, что они могут что-то подхватить.

– При поступлении ребенка в отделение как определяется уровень тяжести его состояния?

– Любое приемное отделение начинается с поста медсестры, основная роль которой — это сортировка, определение тяжести состояния пациента по пяти простым пунктам.

1. Сознание – нарушено или нет. Если ребенок закатывает глаза, постоянно спит — это тревожный признак.

2. Дыхание. Например, затрудненное дыхание при бронхите, пневмонии и других состояниях. 

3. Кожа. К примеру, для пациента с дефицитом кислорода характерен бледно-серый, синеватый оттенок. 

4. Температура. Одно дело, когда у ребенка 39, дали жаропонижающее, обтерли, и она снизилась. Другая ситуация: температура 39–40, вы провели все необходимые процедуры, но она все равно остается повышенной.

5. Сатурация. Проверяем пульсоксиметром.

Нарушение сознания, нарушение дыхания, цвет кожи другой, температура повышена — это те случаи, когда стоит затревожиться и приехать в отделение как можно быстрее, не дожидаясь скорой помощи. 

– Каков порядок приоритетности поступающих пациентов?

– Сортировка происходит на посту медсестер. Есть несколько коридоров. Зеленый коридор: пациенты, не требующие незамедлительного участия врача, они могут дождаться врача. Желтый: пациенты, требующие неотсроченного осмотра врача, и красный, когда врач тут же должен подойти к пациенту. В специальной программе мы видим всех, кто поступил, а также комментарии медсестер и других специалистов. Приоритет отдается тем пациентам, у которых есть какие-либо жизнеугрожающие симптомы. 

– Какие медучреждения города на сегодняшний день оказывают экстренную помощь и принимают маленьких пациентов? 

– Почти вся помощь сосредоточена у нас, в детском стационаре ОКБ № 2 на Мельникайте, 75. Все детские койки — плановая и экстренная госпитализация.

Детей с ожогами везут в ожоговый центр в ОКБ № 1 на ул. Юрия Семовских, 10.

С кишечными инфекциями (рвота, жидкий стул, температура) сейчас привозят в инфекционную больницу на ул. Ленина, 69.  Дети с коронавирусной инфекцией лежат на ул. Котовского, 55. 

– Как происходит диагностика поступивших пациентов на коронавирусную инфекцию?

– В приёмном отделении тестирование проводят всем госпитализированным детям и лицам по уходу. По результатам мазков решается маршрутизация пациентов: если тест положительный, то пациента переведут в коронавирусное детское отделение на Котовского, 55.

– Всегда ли ребенка с коронавирусом госпитализируют?

– Далеко не всегда ребенку с ковидом требуется госпитализация. Если положительный тест, но при этом мы видим только легкие проявления заболевания, такого пациента лучше понаблюдать на участке. В поликлиниках также есть ковидные бригады, которые таких деток смотрят на дому.

– Сейчас актуальна тема вакцинации детей, что вы думаете по этому поводу? 

– Я всегда был сторонником вакцинации. Я своих детей прививал, сам прививался. Я считаю, что вакцина — это одно из немногих изобретений медицины, в частности нашей, отечественной, и вообще всемирной, для эффективной защиты от болезней. Поэтому я за вакцинацию.

– Какие пациенты запоминаются, может быть, выделяются среди всех?

– У нас есть Дом ребенка и дома-интернаты. Вот эти детки кардинально отличаются от семейных детей. Запоминаются больше: они очень благодарны, и у них другое отношение к врачу. Ты подходишь к нему на обход, а он уже ждет тебя, затем все показывает и рассказывает. 

– Бывают у вас случаи из разряда чуда?

– Чудеса тоже бывают. В 2004–2005 годах у меня был опыт работы в кардиохирургической реанимации. Были сложные дети с пороками сердца, операции по 4–6 часов с искусственным кровообращением. Был маленький пациент после тяжелой длительной операции. У трехмесячного малыша с плохими показателями был самый неблагоприятный прогноз: кардиохирург сделал все, что мог. Когда я утром пришел на работу, мы все были в шоке: пациент уже был отключен от допингов (инотропной поддержки) по улучшению состояния. Мы просто смотрели и не верили. Вот такие чудеса. 

– Вы как врач и как человек как это объясняете? 

– Думаю, божественное. 

– Тяжелая тема для каждого врача: как удается пережить смерть пациентов?

– Это всегда катастрофа для врача. К счастью, учитывая современное оборудование, у практикующего доктора в стационаре летальность невысокая: возможны один или два ребенка с тяжелыми неизлечимыми заболеваниями в год. 

– Что обычно отмечают пациенты в вашей работе? За что благодарят?

– Благодарят за результат работы, эффект от лечения.

Сейчас, когда есть много сайтов, блогов, соцсетей, не стоит верить всему. Есть врачи-интроверты: говорят скупо, но у них шикарные результаты. А есть словоохотливые, хорошо себя подающие, но результаты лечения оставляют желать лучшего. Поэтому всегда ориентир один – результат работы доктора.

– Где вы черпаете силы? Как отдыхаете, как восстанавливаете ресурс? 

– Хобби — это книги, художественная литература. Любимые друзья есть, с которыми в силу занятости общаемся очень редко. 

– Что делает вас счастливым? 

– Многие мужчины хотят состояться в своей специальности, быть успешными. Моя специальность — это здоровье детей, организация работы приемного отделения. Оно должно работать как часы. Незаменимых специалистов быть не должно. 

– О чем мечтает врач-педиатр? 

– Мечта, связанная с медициной, — появление в Тюмени дополнительной детской больницы со специализированными отделениями, чтобы наша тюменская педиатрия развивалась.

Автор: Анна Воробьева

2022-02-10 08:38:36