Превосходный хирург, врач с золотыми руками и хороший человек — лишь немногие отзывы, которыми делятся родители маленьких пациентов лор-врача, руководителя отделения отоларингологии детского стационара Тюменской областной клинической больницы № 2 Сергея Кудымова. Поймать Сергея Александровича очень сложно из-за его занятости, поэтому и разговор с ним получился очень насыщенным — обо всем, что связано с детской отоларингологией. Когда необходимо оперативное вмешательство при аденоидах, стоит ли приводить сопливого ребенка в детский сад и почему тяга к путешествием может плохо сказаться на здоровье лор-органов? Ответы на эти и многие другие вопросы читайте в интервью с доктором на портале Недугамнет.ру

Но начнем мы, пожалуй, с традиционного вопроса — почему все-таки медицина, отоларингология стала профессиональной судьбой врача? Выбор профессии Сергей Кудымов связывает с семейной династией. Мама и тетя работали участковыми врачами, о медицинской специальности мечтала и бабушка, но не смогла в тяжелые послевоенные годы выехать из деревни. Двоюродный дед, профессор медицины, был основателем Тюменской медакадемии, стоял у истоков формирования отделения гематологии в Тюменской областной клинической больнице № 1. Супруга Сергея Александровича тоже врач, а сейчас и старшая дочь продолжает семейное дело — учится на первом курсе Тюменского государственного медицинского университета. 

— Сергей Александрович, а почему выбрали именно такую специализацию - отоларингология? 

— Можно сказать, дело случая. Я учился еще на третьем курсе, курс отоларингологии уже прослушал и, честно говоря, лор-врачом становится не собирался. Но как-то в библиотеке увидел учебник по отоларингологии, он мне понравился. А стоила книга недешево —700 рублей. Учитывая, что стипендия в то время была 2000 рублей, на которые нужно было жить целый месяц. Но все-таки купил. На шестом курсе по распределению уезжал в Ханты-Мансийск, собирался быть травматологом. Главный врач местной больницы мне предложил две вакантные ставки — патологоанатома и отоларинголога. С живыми мне больше нравилось работать, так что выбор специальности был предопределен. 

— А в Тюменскую областную клиническую больницу № 2 когда пришли работать?

— Да, собственно, уже на первом году ординатуры по отоларингологии в 2008-м. Тогда в отделении работал только один доктор — Надежда Ефимовна Кузнецова, она и стала нашим заведующим. Коллектив набрался из молодых врачей, активных, идейных, работавших на одной волне. Так и продолжаем работать - делимся опытом, обсуждаем, что получилось. И тогда, кстати, приходит понимание — то, что мы делали раньше, и что делаем сейчас в плане операций — большая разница. 

— Что вам больше всего нравится в профессии? И что дается сложнее всего?

— Пожалуй, самое интересное, и в чем я с каждым годом убеждаюсь все сильнее, —это результат нашей работы. Моя специальность оперирующая, и операций у нас в отделении проводится очень много как в целом, так и на одном пациенте. Бывает, устаешь, но быстро воодушевляешься. Особенно когда видишь в операционной первый результат, понимаешь, что все будет хорошо, а пациент пока об этом не знает, у него еще все болит, ему плохо. А второй результат —уже спустя несколько дней, когда  у пациента начинает слышать ухо или задышал нос. 

Ну а сложное… Мы же работаем с детьми. Я в свое время заканчивал лечебный факультет, опыта работы с маленькими пациентами не было, общался только, по сути, со своими детьми. Потом появился опыт, стало несложно. Но, к примеру, врачи, лечащие только взрослых, никогда не будут работать с детьми. Они к нам своих детей приводят, себе не доверяют. Потому что другая специфика, свои особенности. А если мы будет нервничать и стрессовать, то ничего не получится. 

— Тогда закономерный вопрос — что же важно в работе с маленькими пациентами?

— Важен холодный разум, понимание, что ребенок ничего сам рассказать не может. Ведь в числе наших пациентов есть младенцы. Что его беспокоит? Что он чувствует? Хотя и в 2-3 года вряд ли малыш сможет внятно объяснить, что с ним происходит. И в данном случае не менее важна работа с родителями. Мы с ними беседуем, все тщательно объясняем, рассказываем про необходимость тех или иных манипуляций. Например, о необходимости анестезии. Ведь лор-процедуры болезненные, операции проводятся исключительно под анестезией. Благодаря развитой анестезиологии наркоз при хирургических вмешательствах можно делать с первого дня жизни. Вот это все объясняем родителям, и они идут на уступки.  

— Сергей Александрович, давайте для наших читателей обозначим спектр деятельности лор-врача. Какими патологиями занимается этот специалист?

— Отоларинголог занимается патологиями уха, горла и носа. То есть все, что касается проблем с ухом — внутренним, средним и наружным, это сфера деятельности отоларинголога. Есть более узкие специализации — сурдолог, отоневролог. То же самое с патологиями горла, гортани — ими занимается лор-врач, но есть и узкие специалисты, например, фониатор. И, наконец, патологии носа, которые также сегодня распространены. 

Но надо учитывать, что у человека два уха, две половины носа, поэтому нередко за одну госпитализацию проводится поэтапно пять операций. И получается, что,например, за год мы лечим полторы тысячи детей, но по итогу операций-то делаем намного больше.

— Изменилась ли на сегодняшний день картина лор-заболеваний? Появились ли новые патологии? 

— Да, за последние 15 лет картина изменилась. Особенно после ковидной эпохи — последние три года мы наблюдает рост заболеваний органов горла, в частности глотки. Появилось много так называемых паратонзиллярных абсцессов. Это острое гнойное воспаление ткани, расположенной между капсулой небной миндалины и мышцами глотки. При заболевании краснеет и сильно болит горло, чаще с одной стороны, пациенту трудно открывать рот, поднимается температура, появляется головная боль, ломота в теле. Сформировавшийся гнойник мы лечим оперативно — вскрываем. И если три года назад за 12 месяцев к нам поступало в среднем 30 таких пациентов, то за 2023 год их было уже 160. При этом не поменялось ничего — ни питание, ни экология, ни микробный пейзаж. Так что можно с уверенностью говорить о последствиях ковидной эпохи. 

— А на что влияет это заболевание? Каковы его последствия?

— Это очень серьезное заболевание. Если вовремя не вскрыть гнойник, то может возникнуть осложнение — гной из носоглотки поступает к шее, а там находятся магистральные сосуды, ведущие к сердцу, которое погибает, и в результате может погибнуть и человек. Но мы научились справляться и с этим недугом, осложнений не допускаем — практически две сотни детей с этим заболеванием успешно прооперированы. 

— Сколько пациентов проходит через отделение отоларингологии за год? 

— Отмечу, что количество стационарно пролеченных пациентов с каждым годом растет. Так, в 2023 году через отделение прошло 2385 детей. В 2022 году — 2045 пациентов. А в 2021-м — порядка полутора тысяч. 

— С чем связан такой рост заболеваемости?

— В эпоху пандемии дети сидели дома, поэтому и не болели. Рост возник из-за плановой помощи - мы стали больше заниматься плановой хирургией, принимать пациентов. Так, на операцию, связанную с удалением аденоидов, у нас очередь. 

— А почему плановой хирургии стало больше? Это связано с возросшей настороженностью родителей или же дети стали чаще болеть? 

— Как я уже отмечал, главный виновник такой ситуации — эпоха ковида. Именно после нее стало больше регистрироваться заболеваний носоглотки, иммунная система детей стала реагировать гипертрофированно. Кроме того, в поликлиниках появилась возможность диагностики — чуть ли не в каждом учреждении есть эндоскопы, проводятся эндоскопические обследования. Соответственно, выявленных случаев стало больше — врачи вовремя распознают патологию — видят ее на экране, и направляют детей к нам. 

— Изменились ли подходы к лечению лор-заболеваний? Консервативных методов стало больше или же, напротив, развивается хирургия, стало проще оперировать?

— На недавнем специализированном форуме в Москве как раз обсуждалась эта тема. Врачи ведущих московских клиник анализировали свою работу с начала двухтысячных, когда только зарождались эндоскопические методы. Как выяснилось, раньше во время операций под местной анестезией те же аденоиды удалялись и рецидивировали в 70% случаев. То есть из 100 прооперированных детей 70 снова возвращались к хирургу. Сегодня же, благодаря новым технологиям и методам, только у единиц пациентов возникает рецидив. 

Таков итог многолетней колоссальной работы многих специалистов. Когда это зарождалось, не было современных инструментов, опыта, но постепенно врачи разных городов копили сначала разрозненный опыт, собирали его по крупицам в единое целое. Раньше мы оперировали трех детей за три-четыре часа, это полноценный рабочий день, а теперь оперируем 9-10 детей. Разница очевидна. Да, мы стояли у истоков. Теперь молодые доктора, которые к нам приходят, получают уже полноценный опыт.  

— Расскажите об отделении - какие специалисты здесь работают, какое количество пациентов оно охватывает?

— На сегодняшний день на базе отделения развернуто 46 коек. В это число входят также и койки челюстно-лицевой хирургии, и стоматологические. Работает 11 врачей, в отделении трудятся четыре основных доктора и заведующий. Доктора по характеру абсолютно все разные, но за годы работы коллектив сплотился. Каждый год к нам приходят молодые ординаторы, обучаются у нас, дежурят, полноценно работают. И, на мой взгляд, это лучший метод обучения для молодых врачей — они трудятся, получают зарплату, у них есть свои обязанности, и в то же время они мотивированы, заинтересованы профессионально расти. 

— А вы еще упоминали о том, что регулярно обсуждаете различные случаи из практики. Как это происходит? 

— Несмотря на опыт, есть что-то, что я не делаю в плане хирургии, а кто-то делает. Поэтому обсуждаем различные случаи, проводим совместные операции. Например, у меня была пациентка с перфорацией в носовой перегородке. Эту дырку надо закрывать, так как девочка собирается поступать в летное училище, ей нужно будет проходить строгий медосмотр. Опыт подобных операций у нас уже есть, но при таких вмешательствах, как правило, очень плохая приживаемость. Поэтому я договорился с московскими коллегами, прилетел в столицу, и мы провели там совместную удачную операцию. И теперь транслируем этот опыт и здесь, в Тюмени, оперируем подобных пациентов. А потом, конечно, обсуждаем каждый случай. То же самое и с высокотехнологическими операциями на ушах. Их делают чуть реже, но все-таки много. И чтобы качественно оперировать, мы также перенимали опыт у коллег. 

— Порадовало, что в наших поликлиниках есть диагностические эндоскопические аппараты. Что они показывают? 

— Эндоскопия буквально с латинского переводится как «смотрю внутри». То естьаппарат показывает то, что внешне невидно глазу. А методики диагностики существуют разные — зеркала, трубки и пр. И они дают возможность на раннем этапе, например, увидеть какое-то образование. Диагностика позволяет оказать ребенку раннюю специализированную помощь, увидеть причину патологии. Так, ребенок не дышит носом. В чем причина? Это могут быть аденоиды, деформированная носовая перегородка и т. д. Также диагностика помогает отследить динамику лечения.

Однако нередко мы сталкиваемся с тем, что оборудование в поликлиники поступает, а опыта его использования нет, отсюда и неправильные трактовки картины эндоскопического исследования. По итогам диагностики ребенка направляют на операцию, а она ему не нужна. И мы разбираемся, корректируем лечение.

— Из этой ситуации можно сделать вывод, что учится надо постоянно. А насколько развивается отоларингология сейчас? Как практикующему врачу успевать за всем, что происходит в рамках этой медицинской науки?  

— Если сравнивать себя в начале профессионального пути и сейчас, спустя 15 лет, то, конечно, разница огромная. Все эти годы учеба — неотъемлемая часть работы. Как минимум пять лет нужно для того, чтобы стать уверенным специалистом. При этом не только книги читать, но и практиковать, набираться опыта у старших коллег. То, что мы делаем сегодня в плане хирургии, далеко не из книг. Теорию нужно уметь приложить к практике. Нам посчастливилось в том плане, что представители ведущей мировой школы отохирургии из Германии проводили здесь мастер-классы, потом наши московские детские отохирурги тоже неоднократно к нам приезжали. То есть все время происходит что-то новое, двигаемся от простого к сложному, а не наоборот. 

— Какие операции выполняются в отделении отоларингологии? 

— Труднее сказать, какие операции не выполняются. В плане патологии уха практически все — высокотехнологичные, тимпанопластики, санирующие операции, протезирование, восстановление барабанной перепонки, все патологии носа и гортани и пр. Единственное, что у детей в силу возраста не проводится, —пластическая хирургия.

— Какие лор-заболевания чаще всего встречаются в детском возрасте? 

— Самые распространенные заболевания по статистике — это отиты у детей, потому что они чаще болеют ОРЗ. Как свидетельствует мировая статистика, до семи лет практически у каждого ребенка хоть один раз случается отит. Наше отделение принимает порядка 20 тысяч детей с отитом в год. На втором месте —синуситы на фоне ОРЗ и простуды. И, наконец, аденоиды.  

— Кстати, как раз вопрос от родителей — насколько сейчас распространена проблема аденоидов у детей? Влияют ли аденоиды на слух, речь ребенка, его общее развитие? Всегда ли их нужно оперировать или же можно обойтись консервативным лечением?

— Да, такая проблема существует. Аденоиды у детей считаются нормальной физиологической тканью. Но при этом крупные аденоиды могут вызвать, например, остановку дыхания во время сна. И эта патология — показание к операции, независимо от возраста ребенка. Если у ребенка диагностирована форма экссудативного отита, которая приводит к снижению слуха, что подтверждено различными исследованиями и сурдологом, и есть аденоиды, то это тоже является показанием к аденотомии. И в каждом случае это индивидуальный подход. Из всех детей, приходящих к нам на прием по направлению из амбулатории, половину мы снимаем с операции, половину ставим на очередь. Например, ребенок не дышит из-за аллергии, поэтому нет смысла его оперировать, сначала нужно справится с первопричиной, а потом наблюдать. 

— Допустим, у ребенка проблемы с речью. Всегда ли необходимо делать ему аудиограмму? 

— Да, необходимо. Если у ребенка речь не по возрасту, то всегда возникает вопрос —слышит ли он достаточно хорошо, распознает ли все звуки. Причина может быть в экссудативном отите или во врожденной патологии, затрагивающей нерв. А если ребенку год, то и сурдолог при обычном типичном обследовании не сможет выявить проблему, нужна аудиограмма, чтобы не упустить время и вовремя оказать сурдологическую помощь. 

— Занимаетесь ли вы в отделении извлечением инородных тел из носа, уха, горла? Что, как правило, извлекаете?

— Да, их удаляют наши специалисты в приемном отделении больницы. Это практически ежедневная рутинная процедура. Чаще всего из ушей извлекаем бусины. Но бывает и живность —тараканы, мухи, которые сами забираются в ушные проходы. Из носа тоже зачастую извлекаем бусины, детали конструктора «Лего». В горле нередко застревают рыбные кости. Такой стандартный набор. Одно время мы все эти предметы помещали в баночку со спиртом. За полгода она у нас заполнилась.  

— Нужно ли ребенка закаливать или, напротив, беречь от холода, от вирусов?

— Я рос и развивался как раз в условиях закаливания. Как считала моя бабушка, которая ни разу не сидела с внуками на больничном, чересчур оберегаемые дети были как раз часто болеющими. Конечно, закаливание — хорошо, но должен быть сугубо индивидуальный подход. 

— Стоит ли ребенка с насморком вести в детский сад?

— Ребенка нельзя вести в детский сад, когда из носа выделяются зеленые сопли, это острый ринит, есть инфекция. И сами сопли являются источником инфекции для других людей. Другое дело, когда ребенок не дышит из-за гипертрофированных аденоидов. В этом случае он, конечно, не заразен для окружающих. Есть острые симптомы — температура, кашель, тогда сидим дома. Но если ребенок в течение дня просто подкашливает, это в рамках нормы, и тогда высаживать на больничный не нужно. 

— В каких случаях родителям необходимо обратиться к отоларингологу? Что их должно настораживать в состоянии ребенка?

— Прежде всего это стойкое длительное, более месяца, затруднение носового дыхания.  Если вы обращаете внимание, что у ребенка снижен слух, он «акает», «чокает», переспрашивает, и в то же время нет острой боли, то это тоже повод обратиться к врачу. Если выделения из носа имеют неприятный запах — в данном случае подозрение на инородное тело —идем к лору. Остановки дыхания во сне, так называемое апноэ — тоже причина обращения к специалисту. 

Осиплость голоса или его исчезновение —все это повод для визита к врачу. У нас был ряд интересных случаев, связанных с этим. У одного ребенка в возрасте одного месяца пропал голос. У другого ребенка голос пропал в четыре месяца. Мы обнаружили у них папилломатоз гортани — это папилломы, поражающие дыхательные пути, голосовую щель, при этом растут и увеличиваются, начинают мешать дыханию. Один из последних случаев — у ребенка с таким диагнозом остановилось дыхание, мама смогла оказать первую помощь и делала искусственное дыхание до приезда скорой помощи. А до этого ребенок ходил без диагноза. 

Кроме того, если вдруг у ребенка появляется насморк, длительно не проходящий на фоне консервативной терапии, также необходимо обратиться к врачу. Это может быть гипертрофия аденоидных вегетаций, гипертрофия небных миндалин и т. д. 

— Существуют ли какие-то четкие рекомендации, секреты, как вырастить здорового в плане отоларингологии ребенка?

— Как бы нам ни хотелось передать ребенку все лучшее, но если папе и маме удалили аденоиды, то, скорее всего, ребенку их тоже надо будет удалять. Это генетика, от которой никуда не уйдешь.Кроме того, сегодня мы получили возможность путешествовать по миру. Это здорово, но не надо забывать о том, что таким образом мы переносим инфекцию. Наша мобильность, доступность передвижений, к сожалению, неблагоприятно сказывается на здоровье. 

— А какой метод профилактики наиболее эффективен?

— Самый эффективный и простой метод —отсутствие контакта с болеющими. Какое-то время не будете ходить в детский сад —все будет хорошо. 

Автор: Елена Сидорова

2025-01-23 07:17:45