В середине сентября известный российский хирург-онколог Андрей Павленко из Санкт-Петербурга перенес операцию по удалению желудка. Это стало следствием онкологического заболевания, которое обнаружилось у него в марте этого года. Рак желудка третьей стадии не стал для него приговором. Более того, превращение из врача в пациента сподвигло его на акцию, которая, возможно, принесла не меньше пользы, чем его хирургическая деятельность.

Павленко начал вести блог, чтобы не только как врач, но и как пациент рассказать обо всем, через что проходят онкобольные, что они должны знать, услышав свой диагноз, что предпринять и каких ошибок избежать, чтобы увеличить свои шансы на выздоровление. За короткое время его история стала известна не только по всей стране, но и за ее пределами…

Всего через месяц после сложной операции Андрей Павленко выступил в Тюмени на всероссийской конференции «Дискуссионный клуб «Малоинвазивные технологии в хирургии пищевода», рассказав коллегам о пилотном проекте программы обучения хирургической онкологии нового образца.

Как меняется жизнь человека после удаления желудка? Спорит ли врач с лечащими его коллегами? Как решать проблему квалифицированных медицинских кадров?

На эти и другие вопросы в эксклюзивном интервью порталу Недугамнет.ру ответил заместитель директора по медицинской части ФГБОУ ВО «Санкт-Петербургский государственный университет», Клиники высоких медицинских технологий Андрей Николаевич Павленко.

– Согласно вашему дневнику, в августе вы прошли очередной курс химиотерапии, а 17 сентября вам была проведена операция по  удалению желудка. Как вы себя чувствуете? Как будет строиться лечение в ближайшей перспективе, и каковы ваши шансы справиться с болезнью?

– Операция стала завершающим этапом комбинированного лечения. Это стандартный процесс, который предполагается в данной ситуации. Сейчас чувствую себя неплохо, что позволяет мне путешествовать по России, принимать участие в конференциях, делать доклады. Безусловно, последствия ощущаются. Я еще чувствую определенное неудобство в отношении срединной лапаротомии. Надо быть готовым, что после такой операции вы будете худеть. Некоторым больным даже придется поменять гардероб, приобрести на размер меньше. Сам я после операции похудел на шесть килограммов. Это в принципе нормальное значение. Обычно больной теряет от шести до восьми килограммов, потом вес стабилизируется. И уже по мере формирования питания вес уже не будет уменьшаться.

– Какие рекомендации по  питанию, исходя из собственного опыта, вы могли бы дать пациентам, живущим без желудка?

– Рекомендации на самом деле стандартные. Если в Интернете забить в строке поиска «питание после гастрэктомии», можно найти очень много подробных схем. Про себя могу сказать, что это исключение определенных продуктов: молочные, кефир, но я его и раньше не пил, не рекомендуется мучное, сладкое, острое, жареное, жирное. Все остальное, что я ел до операции, в принципе могу принимать и сейчас.

Есть надо часто и понемножку, объем пищи за один прием не должен превышать 100-150 миллилитров. Это больной должен иметь ввиду, потому что никакой резервуарной функции после удаления желудка не остается. Вы должны понимать, что первое время после приема пищи вам будет некомфортно. Это связано с определенным привыканием желудочно-кишечного тракта к существованию в новых условиях. Сразу после приема пищи возникают неприятные ощущения, спазмы, газообразование. И лучше настраиваться таким образом, чтобы после приема пищи у вас было была возможность минут 30-40 провести в спокойной обстановке наедине с собой. То есть если планируете «выйти в свет», с кем-то пообщаться, то лучше отложить это на более позднее время.

Также нужно принимать ферментные препараты, в частности «Креон 25000», суточная дозировка которого достигает порядка 150000.

– Насколько диагноз изменил ваше отношение к жизни?

– Я человек жизнерадостный, жизнелюбивый, поэтому, наверное, никак особо не изменил. Разве что скорректировал мои планы, изменил приоритеты.

– От каких главных ошибок вы бы хотели предостеречь всех онкобольных, исходя из личного многолетнего опыта?

– Самая большая ошибка – это обращение к альтернативной медицине как единственно возможному варианту излечения. Вы можете потерять много времени и упустить шанс, который может дать традиционная стандартная доказательная медицина. Поэтому хочу предостеречь от обращения к всевозможным шарлатанам.

– Мы знаем, что в ваш рацион входит питание компании «Нутриция». Как вы его оцениваете?

– Должен сказать, что помимо «Нутриции» есть много компаний, которые производят эффективные препараты. На самом деле все индивидуально. Используя препараты, которые мне дали для тестирования, хочу заметить, что в чистом виде они у меня не прижились – после их приема возникали побочные эффекты, которые создавали дискомфорт. Разведение этого питания в два раза и уменьшение частоты приема позволило полностью избавиться от нежелательных явлений. Поэтому советую подбирать питание под себя, экспериментировать с дозировкой, приемом. Это позволит «догнать» суточный объем калорий, чтобы чувствовать себя активным и пребывать в нормальном функциональном состоянии.

– Блог, который вы ведете, помог вам справиться с психологическим волнением  в процессе лечения?

– Не знаю, почему, но у меня не было особо сильных переживаний по поводу своего заболевания. Я быстро принял свой диагноз и понимал, что нужно делать. А ведение блога – это желание сообщить о том, как следует себя вести, а также попытаться рассказать о тех осложнениях и проблемах, которые может встретить на своем пути онкологический больной. В этом блоге можно найти ответы на вопросы, которые могут возникнуть в процессе лечения. Это было профессиональное решение, абсолютно взвешенное, «холодное».

– Не возникает ли у вас профессиональных споров с коллегами, которые вас наблюдают?

– Возникают. Но мне удается аргументировать обоснованность того или иного подхода. Та схема лечения, которую ко мне применили, не является стандартной, я об этом уже много раз говорил. Она больше основана на логических выкладках и здравом смысле. Так или иначе, эта схема себя оправдала. И позволила мне находиться в группе так называемых survivor, то есть больных, переживших лечение и находящихся под динамическим лечением. Это значит, что никакого специального лечения мне в дальнейшем уже не потребуется. Я буду находиться под диспансерным наблюдением.

– В своих интервью вы остро ставите проблему профессиональной подготовки врачебных кадров, в том числе в онкологии.

– Проблема неоднородна, я бы ее охарактеризовал как лоскутное одеяло. Есть регионы с проблемными больницами, есть регионы с хорошими больницами. Есть учреждения с сильными хирургами, есть учреждения, где их не хватает. Это ситуация, которая не подлежит четкому анализу, мы не можем провести, как я это называю, адекватный хирургический аудит и понять, где недостаточно компетентных кадров, а где, наоборот, в избытке. Знаю точно лишь, что количество нареканий к хирургам из месяца в месяц увеличивается, как и количество исков и уголовных дел. И надо признать, что эта тенденция будет только нарастать.

Это говорит о необходимости более серьезно отнестись к проблеме подготовки профессиональных кадров, к оценке их компетентности на местах. Бывает так, что все ставки заняты, а профессионально работают только несколько хирургов. Мне известны ситуации, когда в рамках одного отделения тактика лечения больного может отличаться в зависимости от того, к какому хирургу он придет на консультацию. И у него возникает определенный диссонанс, когда два специалиста предлагают разные методы, а он не понимает, кого слушать. Нет стандартизованного подхода. Проблема есть, я буду ее озвучивать и со своей стороны попытаюсь принять определенные меры.

Сейчас уже сформировался некий «коллектив авторов», который обсуждает варианты разрешения этой ситуации. Концепция проекта уже готова. Вместе с друзьями-коллегами мы работаем над составлением программы по обучению молодых хирургов. Необходимо еще прописать все мероприятия и процедуры, сформировать критерии отбора менторов (опытных хирургов – лидеров, способных обучать), резидентов (хирургов, прошедших конкурсный отбор и доказавших уровень мануального навыка), аудиторов (опытных хирургов, знающих и владеющих основными хирургическими объемами), определиться с учреждениями, которые будут участвовать в проекте. И я очень надеюсь, что уже в январе следующего года мы запустим «пилот», который предполагается завершить в августе 2019 года. А набор в основную группу резидентов осуществим уже в сентябре.

– В блоге вы как раз упоминаете о фонде, который создается в том числе для продвижения учебного проекта. Расскажите о нем поподробнее, что это будет?

– Cancer Fund существует для того, чтобы любой человек мог сделать вклад в развитие онкологической помощи в России: от адресной помощи больным до инициатив, направленных на повышение общего уровня медицинских услуг и ухода за больными, образовательную и исследовательскую деятельность. Наши цели: поддержка онкологических клиник, социальная и адресная помощь людям с онкологическими заболеваниями, просветительские проекты, направленные на изменение в обществе отношения к онкобольным и на борьбу с канцерофобией.

Мы предлагаем разнообразные программы помощи, интересные благотворителям с разными предпочтениями. Для нас одинаково ценно участие в жизни фонда как отдельного человека, так и компаний, как внушительный вклад, так и малая лепта. Каждый может помочь нашему фонду. О том, как это можно сделать, вы можете узнать на сайте фонда.

– Каков главный тезис вашего выступления на конференции в Тюмени?

– У нас много хирургов-экспертов, но не хватает хирургов-лидеров, которые могли бы стать менторами и на одном методическом уровне учить молодежь. Поэтому я считаю необходимым всех, кого можно назвать лидерами в хирургии, привлечь к этой работе. Мы должны объединяться и пытаться что-то изменить в кадровом вопросе, где сейчас наблюдается отрицательная динамика.

– Как оцените медицинскую инфраструктуру, которая создана в Тюмени?

– Я в Тюмени второй раз. Впервые приезжал сюда, чтобы прооперировать пациента. Поэтому знаком с местной инфраструктурой. Медицинский город, который создан в Тюмени, это отличная идея. Четкое распределение полномочий и направлений, понимание единой стратегии – это то, что позволяет Тюмени задавать тон другим регионам, многим стоит ориентироваться на достижения местной медицины и перенимать этот опыт. Здесь нет проблем с техническим оснащением. Хорошо знаю людей, которые здесь работают. Многие из них как раз являются лидерами и в хирургии, и в других областях. По большому счету все, чтобы обеспечить адекватное профессиональное лечение, в Тюмени есть.

– В одном из интервью вы заметили, что в России проводится очень много научных конференций в сфере здравоохранения. Однако по-настоящему полезными можно признать не более пяти из них. Тюменская конференция входит в это число?

– То, что здесь проходит, это скорее даже не конференция, а дискуссионный клуб заинтересованных людей, профессионалов, которые собрались, чтобы обменяться мнениями, сверить часы. Сегодня мы обсуждаем очень актуальную тему. Наверняка следующие встречи пройдут на базе других поликлиник. Но все будут помнить, что первая такая встреча произошла именно здесь, в Тюмени. 

– Бытует теория об инфекционной природе онкологических заболеваний. Что вы думаете на этот счет?

– Я хирург, сугубо приземленный специалист. Мы еще не до конца понимаем причины возникновения заболевания, закономерности онкологического процесса, почему некоторые опухоли ведут себя именно так, а не иначе. Это все задачи фундаментальных онкологов – проводить исследования, которые позволят выявить все эти механизмы. И здесь предстоит еще много работы. Но решение этого вопроса лежит не в плоскости хирургии. Это молекулярная биология, генетика, различные высокотехнологичные методы выявления, иммунология и так далее. А мы – бойцы на передовой, которые пытаются что-то делать «в поле». Но по большому счету исход сражения решается в штабе. Мы, хирурги, не являемся штабными работниками.

– В интервью вы рассказывали, что писали записки своей семье, детям, в том числе маленькому сыну. Можете рассказать, о чем были эти послания? 

– Я писал их до того момента, пока не было определенности по прогнозу моего заболевания. Сейчас, учитывая хороший ответ на химиотерапию и успешную операцию, мои шансы значимо возрастают. Теперь все, что я планировал написать и, возможно, не успел бы сказать родным при неблагоприятном исходе лечения, сейчас я уже надеюсь выразить лично. В основном это действительно касалось моего годовалого сына, продуктивный контакт с ним пока невозможен. Хочу сказать, что я очень ждал его появления на свет. И весь мужской опыт, который я смог накопить за 40 лет своей жизни, я бы хотел передать ему. Это касается отношений с друзьями, со слабым полом, к алкоголю, того, как следует себя вести в той или иной ситуации, например что не стоит много говорить, что мужчину оценивают по его поступкам и так далее. Все это я уже написал. Сейчас я очень надеюсь, что смогу все это рассказать ему лично.

Доктор Павленко ушел из жизни в январе 2020 года. О том, как онколог сам стал пациентом своей клиники и о его двухлетней борьбе с недугом, рассказала его супруга Анна в книге «Служа другим. История врача-онколога, ставшего пациентом». Светлые воспоминания о докторе и его посыл всем пациентам никогда не сдаваться навсегда останутся на страницах книги, уже поступившей в продажу.

2018-10-25 08:48:45